Иван Айвазовский.
"Бриг "Меркурий", атакованный двумя турецкими кораблями".
1892.
20-пушечный бриг «Меркурий» с экипажем в 100 человек был одним из многих небольших судов Черноморского флота, построенных из крымского дуба. Бриг спустили на воду в Севастополе в 1820 году, и он не был шедевром кораблестроения – тяжёл на ходу, низкобортен и тихоходен. Чтобы восполнить недостатки своего творения, кораблестроитель снабдил его древнейшим приспособлением – 14 вёслами, которыми матросы гребли стоя. Неважные ходовые качества «Меркурия» и стали причиной его злоключений и в конечном счёте бессмертной славы. В мае 1829 года бриг под командованием капитан-лейтенанта А. И. Казарского находился в разведке у Босфора в составе русского отряда из трёх судов. Утром 14 мая с кораблей было замечено приближение значительной турецкой эскадры. С флагманского фрегата выбросили сигнал всем уходить в Севастополь. Турки устремились в погоню за русскими кораблями, причём вперёд вырвались два быстроходных линейных корабля (на одном было 110, на другом 74 пушки). «Меркурий» же, несмотря на все поставленные на нём паруса и отчаянную греблю экипажа, начал заметно отставать от своего отряда и был оставлен им на произвол судьбы. Вскоре турки настигли тихоходный бриг. Казарский провёл военный совет, на котором офицеры решили не сдаваться, в критический момент пойти на абордаж к одному из турецких кораблей и последнему из оставшихся в живых офицеров взорвать крюйс-камеру выстрелом из пистолета, который был специально положен у люка порохового погреба. Это предложил самый младший из офицеров, штурман Прокофьев. Первым настиг «Меркурий» адмиральский корабль «Селимие», который мог одним бортовым залпом из 55 пушек борта разнести «Меркурий» за минуту, но Казарский, уловив момент, ловко сманеврировал, и ядра этого залпа прошли мимо, причём при манёвре сам «Меркурий» дал полный залп своими бортовыми пушками по противнику. Вскоре к месту сражения подошёл и второй турецкий корабль, «Реал-бей», и русский бриг оказался почти зажат между двумя вражескими судами. Именно этот самый опасный момент сражения и изобразил на картине Айвазовский, хотя по мнению военно-морских историков художник утрировал ситуацию: бригу удавалось всё-таки избежать столь безнадёжного положения, в которое его «поставил» Айвазовский. Многие другие маринисты (а их было не менее пяти, включая корифея этого жанра А. П. Боголюбова) были в изображении этого боя ближе к истине, чем Айвазовский. Как бы то ни было, град ядер полетел в русское судно, но турецкие артиллеристы оказались столь неумелыми (к тому же они опасались попасть в свой корабль), что не сумели нанести «Меркурию» ни одного смертельного повреждения – мачты и основной рангоут его оставался целым, а возникавшие от брандскугелей (раскалённых ядер) пожары матросы успешно гасили. Кроме того, преследуя русский бриг, турки могли стрелять только из части носовых орудий (не более 20 пушек), а второй раз выстрелить целым бортом им никак не удавалось. Поэтому в некотором смысле в бою возникло равенство боевой мощи. Важно, что русские канониры из кормовых пушек (а это были предназначенные для ближнего боя быстро заряжающиеся карронады) вели сосредоточенный огонь исключительно по парусному вооружению турецких судов. В итоге получасовой стрельбы канонир Иван Лисенко сумел повредить крепления рангоута «Селимие», паруса корабля заполоскались, и он отстал. Затем точным огнём были поражены реи второго судна, «Реал-бей» развернуло, и он лёг в дрейф, причём упавшие с мачты паруса закрыли порты пушек, которые вели огонь по «Меркурию». Как писал штурман «Реал-бея», «мы не могли заставить его сдаться. Он дрался, отступая и маневрируя по всем правилам морской науки так искусно, что стыдно сказать: мы прекратили сражение, а он со славою продолжал свой путь». Сам бриг получил 22 пробоины корпуса и 300 повреждений парусного вооружения. Иначе говоря, корабль был похож на решето (этому сюжету Айвазовский посвятил другую картину), но сумел догнать свой отряд и прийти в Севастополь.
Потери экипажа благодаря «точной» стрельбе турок не превышали десятка человек. По возвращении в Севастополь экипаж брига удостоился исключительных почестей. В указе Николая I было сказано: «В воздаяние блистательного подвига брига «Меркурий», вышедшего победителем из беспримерного боя 14 мая им выдержанного противу двух турецких кораблей, государь император всемилостивейше пожаловать соизволил: командира капитан-лейтенанта Казарского в капитаны 2 ранга, с назначением флигель-адъютантом к Е. и. в., и сверх того кавалером ордена Св. Георгия 4 класса; лейтенантов Скорятина и Новосельского, мичмана Притупова и поручика корпуса флотских штурманов Прокофьева следующими чинами, и первых орденами Св. Владимира 4 степени, а Прокофьева, как предложившего мужественный совет взорвать бриг, орденом Св. Георгия 4 класса. Всем нижним чинам знаки отличия военного ордена. Всем вообще, как офицерам, так и нижним чинам, в пожизненный пенсион двойной оклад жалованья <…>. Вместе с тем Е. И. В. соизволил отличить и самый бриг, пожалованием на оный Георгиевского флага. А дабы увековечить в роде сих офицеров память примерной их храбрости и мужественной решимости на очевидную гибель, государь император соизволил повелеть, чтобы пистолет, как оружие избранное ими для взорвания на воздух при невозможности продолжать оборону, был внесён в гербы их». В Севастополе поставлен памятник на Матросском бульваре с надписью «Потомству в пример».
Несомненно, экипаж брига «Меркурий», совершил подвиг, но особые почести ему принесены были не случайно: накануне, за несколько дней до сражения 14 мая, произошло позорнейшее в истории русского флота (естественно, до Цусимы 1904 года) событие: русский фрегат «Рафаил», которым командовал бывший капитан «Меркурия» С. М. Стройников, оказавшись в тумане среди турецких кораблей, сдался туркам и спустил Андреевский флаг, что было категорически запрещено Морским уставом Петра Великого. Сам Стройников находился на борту «Рафаил-бей» в момент погони за «Меркурием» и мог видеть подвиг своих бывших товарищей. Турки впоследствии переименовали трофейный «Рафаил» в «Фазли-Аллах» («Данный богом»). Император Николай издал по этому поводу особый указ: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата «Рафаил», не оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращён во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить Флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню». Указ был исполнен только почти 30 лет спустя. После победного Синопского сражения 1853 года флагманский корабль Нахимова «Императрица Мария» подошёл на близкое расстояние к стоящему в бухте и уже разоружённому за старостью «Фазли-Аллаху» и залпами своих 100 орудий уничтожил его, как будто сам корабль был виноват, что им командовал трус.
Евгений Анисимов. «Письмо турецкому султану. Образы России глазами историка». «Арка», Санкт-Петербург. 2013 год.
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
/00.jpg)